В Москве прошел один из крупнейших слетов российских политтехнологов — научно-практическая конференция «Новые избирательные технологии». Мероприятие традиционное (проходит уже в 9-й раз), собирающее ведущих специалистов отрасли. Все они не только коллеги, но и конкуренты в борьбе за клиентов и их деньги, что и определяет общую тональность форума.
Одной из участниц конференции была Валерия Пегушина, креативный директор консалтингового центра «Площадь круга».
Валерия Борисовна, в профессиональном сообществе чувствуется приближение грандиозных событий?
— Девять лет назад мой преподаватель избирательных технологий сказал: «Приближается великое время — время новых открытий в политическом пиаре». Сегодня ситуация повторяется. И на конференции приближение «великого времени» чувствовалось не только по количеству мэтров политологии и политтехнологий. Отметились представители политических партий, собирающих силы для рывка в Госдуму. Каждый год у форума «Новые избирательные технологии» есть определенная направленность. Этим летом главная тема звучала так: «Россия в преддверии выборов 2007–2008 годов». И поскольку мы действительно в преддверии и накануне событий, то интерес проявили все: политологи, социологи, политтехнологи, политические обозреватели, юристы, политики. Игорь Бунин, Глеб Павловский, Александр Чумиков, Сергей Марков, Игорь Минтусов, Виктор Гафт, Михаил Барщевский, Андрей Колесников, Леонид Гозман — список весьма внушительный. Поэтому и дискуссии были нешуточные.
О чем спорили?
— В основном о перспективах прохождения в Госдуму различных партий и наличии у них внятной идеологии. Политологи скептически оценивали возможность преодоления заветного барьера правыми партиями из-за отсутствия идеологии и малочисленности либерального электората. И все прогнозировали уверенную победу «единороссов». Спорили только о процентах, которые ЕР наберет (амплитуда — 35–60 %). Правые партийные лидеры Михаил Барщевский («Гражданская сила») и Леонид Гозман (СПС), напротив, уверенно заявляли о 20-процентной электоральной поддержке и крепкой либеральной идеологии, причем отказывая друг другу в истинном либерализме. Политтехнологи прогнозов не строили, но давали партийным идеологиям оценки. И что интересно, по этим оценкам можно было догадаться, в избирательных кампаниях каких партий они задействованы. В общем, можно сказать, что дискуссионным был лишь вопрос о партиях, которые могут занять пятое-шестое места и далее. В том, что в Госдуму попадут «Единая Россия», КПРФ, ЛДПР, «Справедливая Россия» (причем именно в такой последовательности), никто из экспертов не сомневался.
А что думают эти эксперты о выборах президента? Тоже спорят?
— По поводу президентских выборов дискуссии не случилось. Никто так и не мог с уверенностью предсказать главного преемника (мол, точный прогноз можно дать не ранее сентября). И на вопрос: «Есть ли жизнь после Путина?» все отвечали утвердительно. Мнения разделились лишь в оценке перспектив этой жизни. Оптимисты утверждали, что созданная государственная вертикаль имеет огромный запас прочности и ей не страшна смена лидера. Пессимисты высказывали опасение, что уход Путина расколет политическую элиту и затормозит действие социально-либерального автомата (того самого, который обеспечивает опережение роста доходов по отношению к росту производительности труда),что и приведет к социальному стрессу.
А что говорили реалисты?
— Рассматривался и третий вариант. Не знаю, насколько его можно назвать реалистичным… Смысл в следующем: даже заведомо «управляемый» сегодняшней командой новый президент очень скоро почувствует вкус власти, получит собственные ресурсы, станет самодостаточной фигурой. Одним словом, кресло сделает свое дело. В принципе, никто не исключает все три варианта сценария, но каждый приводит доводы в пользу своего, как наиболее вероятного.
Политическое прогнозирование — дело весьма серьезное и интересное для профессионалов. Но мне бы не хотелось просто пересказывать содержание выступлений. Во-первых, каждый может прочитать в Интернете стенограмму конференции. Во-вторых, мы действительно на пороге и в преддверии, а значит, в силу вступает практика.
Тогда давайте о практике. Как политтехнологи готовятся к предстоящему выборному сезону? Что нового придумали?
— Что касается новых избирательных технологий — главной темы конференции — то здесь как раз все были единодушны: обновления политических инструментов и технологий в ближайший год ждать бессмысленно. Здесь определеннее всех высказался Глеб Павловский: «Даже в потрясающих во всех смыслах выборах 1999–2000 годов не происходило одновременное обновление инструментов. Оно прошло раньше на пять лет». Думаю, что это действительно так. Все, что появлялось в избирательных технологиях за прошедшие 7–8 лет, — это модификации уже давно опробованного, вариации на тему. Хотя в последнее время все чаще звучат таинственные намеки на какие-то небывалые «придумки». Например, главный креативщик СПС Антон Баков заявляет: «Вы офигеете от того, что мы придумали». Ужасно хочется «офигеть», но боюсь, что это опять будет банальный сетевой маркетинг. Понятно, что козыри никто сейчас выкладывать не собирается. И тем более на конференции, где каждый участник может через месяц оказаться твоим соперником на выборах. Наверное, поэтому три выступления, которые действительно были посвящены конкретным технологиям, новизной не поразили. Речь идет о технологиях выборочной явки и молодежных флеш-мобах. У нас в Перми эти технологии хорошо известны, даже если по каким-то причинам не используются.
И все-таки есть какие-то технологии, которые можно считать наиболее эффективными?
— Эффективные технологии — те, которые напрямую работают на цель (то есть на победу). Они не всегда заметны. В принципе, высший пилотаж политтехнологий — их неявность, скрытость не только от стороннего наблюдателя, но и от объекта воздействия. В этом смысле я бы разделила все технологии на эффективные и эффектные. Для победы нужны и те и другие. Но очень часто заказчик требует только эффектных технологий — громких, убойных, привлекающих внимание. Он может не понимать действенность эффективных технологий, требует эффектных. И если их не видит, то начинает подозревать, что его рейтинг растет сам собой, без участия избирательной команды. Приходится уступать, и часто заказчик считает, что именно эффектные технологии привели к результату.
Может быть, эффектные технологии и вовсе не нужны?
— Я бы так вопрос не ставила, они имеют право на существование. Например, хорошо работают на узнаваемость. Но без эффективных технологий они не дадут результата. Вы вспомните, как два года назад стартовали выборы мэра Перми. Тогда с невероятными усилиями и огромными финансовыми затратами некоторые претенденты получили высокий процент узнаваемости, но в результате даже в выборах не участвовали. Эффективность той или иной технологии определяет только одно: ее способность приблизить вас к цели.
Но так можно оправдать любые «черные» технологии.
— Если Вы имеете в виду компромат, всевозможные «наезды» и разоблачения, то такие технологии, на мой взгляд, перестали работать лет 5–6 назад и превратились из эффективных в эффектные. Тут и за примерами далеко ходить не надо. Достаточно вспомнить кампанию Горчаковская — Чернов — Окунев. Думаю, для всех очевидно, что победа Константина Окунева стала возможной в том числе и потому, что его конкуренты просто утомили избирателей взаимными разоблачениями. Что касается таких методов, как «карусель (или «вертушка»), то технологи уже давно нашли способы их останавливать. Сложнее с прямым подкупом. Остановить его трудно, довести дело до суда еще труднее. Но и подкуп не столь уж эффективен. А в федеральных масштабах это просто бессмысленно. Судите сами: социологи уже подсчитали, что один мандат в думе будет весить около 107 000–112 000 голосов. Умножьте эту цифру хотя бы на 300 (рублей). Затраты огромные, а результат непрогнозируемый.
Новый Закон о выборах что-то изменит в предстоящем выборном сезоне?
— Эта тема на конференции очень неожиданно прозвучала в выступлении эксперта по вопросам избирательного права Леонида Кириченко. В зале перестали дышать, когда он заявил, что в нашем «лучшем в мире избирательном законодательстве» нет ни одного норматива, препятствующего фальсификации выборов. И рассказал о нескольких абсолютно законных (с точки зрения выборного законодательства) способах посчитать голоса «правильно». Само слово «фальсификация» вообще исчезло из закона. Грустно… Общее настроение было таким: и зачем мы тогда вообще тут собрались, если любые технологии заведомо слабее «дырок» в законе?
Как же политтехнологи собираются противостоять этим «дыркам» в законе?
— Это задача юристов, а не технологов. Зона нашей ответственности — объективные законы социального развития. В них нет лазеек, их нельзя обойти с помощью юридической казуистики. Один из них, закон Токвиля, объясняет причины обострения социальных конфликтов в периоды относительного благополучия. Сформулировал свой закон Алексис де Токвиль в 19 веке, и звучит он почти торжественно: «Не всегда приводит к революции переход от худого к худшему. Чаще всего случается, что народ, переносивший без жалоб и как будто нечувствительно самые тягостные законы, бурно сбрасывает с себя их бремя, как только оно облегчается». Вот этот закон и работает сегодня в России: рост социального скепсиса, протестных настроений на фоне стабильности, достигнутой с таким трудом. Справляться с негативными последствиями социальных законов возможно только с помощью социальных технологий. А они во время выборов трансформируются в политические.
Каковы, на Ваш взгляд, настроения в обществе в связи с выборами?
— Я бы сказала так: люди уже ни во что не верят, но еще на что-то надеются. Надеются прежде всего на справедливость (по мнению ведущих политологов, справедливость — «самый модный тренд сезона»). Так что только одно название «Справедливая Россия» даст партии процентов 5–6. Этот тренд будут использовать все партии — от социальных настроений никуда не денешься. А у кого это получится лучше, узнаем 4-го декабря.

Сергей Данилов, Валерия Пегушина

По информации business-class.su