Дабы нас не обвинили в тенденциозности и однобокости в подходе к проблеме университета, мы дали слово представителю администрации СГУ. Сознательно избегаем каких-либо собственных комментариев, даже дискуссии внутри диалога, прекрасно понимая...

...что ход мысли и лексическое построение фраз и высказываний гораздо красноречивее являют людей, из уст которых исходят.

Свою трактовку происходящих в вузе событий дал проректор по воспитательной работе и связям с общественностью, кандидат исторических наук Владимир Митрохин. К слову, при предыдущем ректоре Владимир Алексеевич занимал должность председателя худсовета университета и координировал работу местной художественной самодеятельности.

– Почему так активно муссируется тема посещения Володиным 11 корпуса, цитируются его высказывания о батареях, воздушных пробках и т.п.? Мало того, итоги визита высокого гостя стали одним из поводов для проведения пресс-конференции, на которой персоне декана истфака уделено особое внимание.

– Во-первых, мы всегда рады встречать гостей: университет – это государственный вуз, и мы здесь представляем и защищаем прежде всего интересы российского государства. Вячеслав Викторович Володин, помимо того, что высокий государственный чиновник, председатель попечительского совета университета. За то, что он заботливо и внимательно относится к университетской ситуации – ему низкий поклон и благодарность. В то воскресенье не планировалось его визита к нам. Но вездесущие журналисты на пресс-конференции, в которой участвовал Володин, сославшись на ряд публикаций в СМИ, озвучили проблемы, связанные с 11 корпусом, которые, якобы, требуют незамедлительного решения. Не могу не сказать, что эта информационная кампания была инициирована по сути дела одним из жителей 11 корпуса – деканом Мирзехановым, с задачей показать никчемность, неубедительность, неэффективность управления университетом, в частности, по части хозяйственной. Володин, будучи человеком конкретным, сказал: ну что же, если все так ужасно, пойдемте и посмотрим. Пришли, посмотрели и убедились, что все не так. В этой связи самые нелестные слова гостя были адресованы руководителю, то есть декану Мирзеханову. У второго декана, Прозорова, все нормально. Понятно, что когда мы обустраиваем свой дом, конечно же, в нем надо что-то переделывать, что-то дополнять. Это локальная проблема, которую мы в состоянии решить всем миром. Университет имеет достаточно мощные ресурсы. Управление в вузе достаточно стабильно. Власть в нем есть, в отличие от 90-х годов, и в этой власти существует некая иерархия и соподчиненность. Декан, в частности, должен подчиняться ректору, выполнять его указания. Мы, зная об этих проблемах, месяц назад собрали всех хозяйственников, всех жителей 11-го корпуса в лице деканов, замдеканов, заведующих кафедрами. Вел совещание я. Задались вопросом: какие у нас трудности? Действительно, на тот момент не было телефонов. Но в корпусе планировалось размещать другие факультеты. Поэтому там, где сейчас отсутствуют, например, порты для интернета, изначально должна была находиться хозчасть – кладовки, склады. Нужно было все это переделывать. Проблемы зафиксировали и приступили к их решению.

– То есть за этот месяц все недоработки были устранены?

– Большая часть. На днях с обходом мы прошли 11 корпус. Побывали на историческом факультете. Появились телефоны. Кое-где еще есть трудности с интернетом. Но четко определены задача, сроки. Мы заботливо и с любовью относимся ко всем нашим факультетам, студентам, невзирая на то, какие посты занимаем. Слишком дорога нам наша родина под названием университет. И в данном случае из хозяйственной проблемы, на мой взгляд, пытаются сделать проблему политическую. Дело в том, что этот корпус построен при решающем влиянии, лоббировании интересов университета со стороны партии «Единая Россия». В университете абсолютное большинство народа беспартийные (не мне судить, хорошо это или плохо), но ЕР – наш партнер. И я знаю, что попытка представить реальные дела партии в негативном свете, – работа ее политических оппонентов. Я знаю, что Мирзеханов с ними общается, я знаю, что они его к этому подводят. По сути дела, речь идет о манипулировании деканом исторического факультета со стороны тех, чьи фамилии я с вашего разрешения называть не буду: они хорошо известны, благо, что мы живем в маленьком городе. Им нужно раскачать ситуацию, потому что управлять университетом так, как хотелось бы и как когда-то удавалось, сейчас не получается. У нас внутренние законы, они жестко прописаны уставом. Пытаться здесь интриговать, играть, сталкивать нас лбами не выходит. В деканском корпусе мы регулярно проводим совещания деканов. Мирзеханов с его амбициями, тщеславием, самолюбием, если угодно, находится в полном одиночестве. Я не могу назвать ни одного декана, который мог бы поддержать его весьма амбициозные устремления. Он себя идентифицирует практически как ректор университета, если не выше. Это хорошо, что человек высоко оценивает собственные ресурсы, но, тем не менее, есть определенные законы соподчинения, и здесь важна адекватность восприятия самого себя. На мой взгляд, Велихан Салманханович, к которому я положительно отношусь, у него много сильных сторон, заигрался, причем, подчеркиваю, не в хозяйственные, а в политические игры. Декан должен заниматься учебой, наукой, ставить проблемы перед руководством. Если они не решаются, тогда уже идти дальше.

– Раз уж ваши рассуждения перешли в сферу большой политики, позвольте поинтересоваться: если вы считаете, что деканом исторического факультета манипулируют те политические силы, которые находятся в оппозиции к партии власти, то какова их конечная цель?

– Сверхзадача – обеспечить свой контроль над ситуацией в университете. Ведь Саратовский государственный университет – это один из интеллектуальных и духовных центров в Саратове. Это самая большая и очень продвинутая организация. Здесь 32 тыс. человек. И обеспечить преференции себе в столь влиятельной структуре хотелось бы любой политической силе. Недаром Владимир Вольфович Жириновский отчаянно рвался устроить встречу именно в университете, хотя вузов в городе полно. Я его понимаю, потому что есть шанс обратить людей в свою веру, а после этим козырять. Полагать, что можно находиться вне политики, наивно, но здесь мы в первую голову занимаемся учебой и наукой. Все остальное – как неизбежное. Мы избегаем политиков, которые пытаются на нас как-то влиять, но политика – это сфера властных отношений, а университет имеет определенную власть. Как минимум власть над людьми, которые работают здесь, над студентами, которых мы должны научить. И можно говорить, что преподаватели – властители дум, чаяний и устремлений своих студентов. Они должны указать, где, как и что делать в будущей жизни. Если они не дают правильной, адекватной оценки происходящему процессу в тех же общественных отношениях, люди будут принимать ложные решения. А это грозит потерей собственной страны, как это не раз происходило в 20 веке. Приведу пример. Вот у меня в руках бумага, которую распространяют на историческом факультете с санкции, как я понимаю, руководства и предлагают студентам подписываться. Бумага адресована всем, кому только можно: прокуратуре, Госдуме, не удивлюсь, если даже Кофи Аннану они захотят ее отправить. В содержании письма намек на то, что якобы служба безопасности университета превышает свои полномочия. Я это оцениваю как подстрекательство студентов, которые, конечно же, не понимают, что происходит в отношениях взрослых. В этой связи мне представляется, что руководство исторического факультета до конца не понимает, кого оно будирует. Посмотрите, что происходит сейчас во Франции… Студенты – народ горячий и молодой. Большая часть революционеров хотели бы управлять именно молодыми, их страстями, преследуя свои собственные корыстные цели. И руководитель истфака вовлекает в сферу этих отношений студентов в силу того, что они потеряли поддержку деканского корпуса, разрушили отношения практически со всеми. Я – выпускник исторического факультета и такой же университетский преподаватель, а не чиновник. И я понимаю, что от моего слова зависит состояние духа. Играть с этим нельзя. Нам доверяют, и если мы к чему-то призываем, значит, мы должны нести ответственность. Это крайне нежелательные вещи. Можно манипулировать правильными словами – нас притесняют. А, собственно, что происходит? Мы наводим порядок. В 90-е годы университет перестал быть управляемым. И деканы во времена предыдущего руководства стали чувствовать себя вотчинниками: каждый факультет – моя вотчина, и никто не имеет права сюда внедряться. Практически моя собственность. На историческом факультете, а Велихан Салманханович не первый год декан, это как нигде проявляется. Он считает, что никто не имеет права вмешиваться в деятельность факультета, ибо он там единственный и неповторимый. Мы утверждаем – нет. Недавно я был на лекции вместе с ним, он говорит – «вы мои студенты». А я могу сказать, что это не его студенты, это студенты Саратовского государственного университета. Эти частнособственнические устремления по принципу – что хочу, то и ворочу, мы будем пресекать. Что делает руководство сейчас? Оно восстанавливает управляемость университетом. Предыдущий ректор не смог этого обеспечить, в результате именно деканский корпус и обеспечил его снятие.

– Я до сих пор наивно полагала, что само понятие «университет» ставит вуз в особое положение в социуме. Что для организации, являющей собою интеллектуальное и, простите за пафос, высокодуховное сообщество, отсутствие жесткой властной руки по меньшей мере ничем катастрофичным не грозит. Это самоорганизующаяся структура, так как в основе ее функционирования по большому счету лежит идея созидания. Так чем же, по-вашему, чревато отсутствие здесь жесткой властной вертикали, и почему вы делаете такой большой акцент на словах «власть» и «порядок»?

– Во-первых, я бы поспорил по поводу восстановления вертикали. Управляемость – да. Управление университета чрезвычайно сложно организовано. Речь не идет о группе чиновников, которые хотели бы взять под контроль всю полноту власти. Абсолютная управляемость невозможна. У нас огромное количество по-настоящему демократических институтов, которые включены в решение важнейших вопросов. В первую очередь я бы назвал Ученый совет, где очень часто проходит тайное голосование. Выборы ректора, например. Ни в одном вузе города такого не имеет места быть. Университет – единственная структура с такой степенью свободы и внутренней раскрепощенности. Именно поэтому наш вуз постоянно находится в центре общественного внимания. Мы этим гордимся, так и должно быть. Обратите внимание: смещают деканов, проректоров других вузов, никто даже не знает. У нас же есть масса комиссий, например, комиссия по учебно-методической работе. Прежде чем вынести вопрос на Ученый совет, дается экспертная оценка предполагаемого решения. В нее входят авторитетные люди, представители разных факультетов и структур. На Ученом совете представлены разные точки зрения, споры ведутся, как нигде, и мы спокойно к этому относимся. Университет – толерантное, свободное пространство. При этом есть вопросы, которые требуют оперативного решения. И если, например, в зачетках у студентов появляются ложные записи, дети страдают, пытаясь за деньги купить себе зачет или экзамен, такого рода вопросы на университетском парламенте мы не считаем нужным рассматривать. Понадобится – рассмотрим. Но это должна делать служба безопасности… Если нет власти, происходит разрушение всего организма: каждый факультет начинает решать вопросы, зачастую связанные с частными устремлениями деканов. Приоритетные направления государственной политики задаются центром. И при том, что степень автономности факультетов очень высока, по важнейшим ключевым приоритетным направлениям должна быть разумная унификация, ни в коем случае не единообразие, а соотношение с какими-то едиными требованиями. Иначе у нас получится лебедь, рак и щука. И если оный центр отсутствует, то это приводит к параличу власти, что имело место быть в конце правления предыдущего ректора, к дискредитации всего университетского организма. Тогда начинают говорить об университете как слабом, неуправляемом, совершенно невнятном организме. Мы делаем, я убежден, разумное дело.

– Вы упомянули, что мы живем в маленьком городе, где все на виду. Так вот, молва о сегодняшнем климате в университете крайне негативная. Хоть университет и «находится в центре общественного внимания», чем вы гордитесь, но за последние 2 года было множество острых, критических публикаций в местных СМИ, связанных с деятельностью нового ректора. Я не думаю, что всю эту волну инициировал один-единственный человек. А относительно ваших ссылок на предыдущего ректора, оговорюсь: Трубецков, при всех своих возможных слабостях, олицетворял собой русского интеллигента, являлся харизматической личностью, что «работало» на имидж учебного заведения и было крайне важно. Сегодня же даже повод для дискуссий иной, предмет критики совершенно из чуждой сферы администрирования, прокурорских проверок...

– Сфера моих научных интересов – русская политическая эмиграция. Я занимаюсь русской политической эмиграцией, иногда пишу книжки. И очень хорошо знаю, до чего можно довести ситуацию, преследуя те или иные цели. В начале 20 века отчаянным образом интеллектуалы в России, апеллируя к западным ценностям, говорили, что Россия обустроена совсем не так, монархия никуда не годная, необходимо все менять, страна отвратительная, надо жить, как во Франции, Германии, Англии и т.д. Благие были намерения, как у большинства революционеров. Началась самая настоящая истерия. Например, историк Павел Николаевич Милюков завершал каждую свою речь в Государственной думе в период Первой Мировой войны словами: «Что это, глупость или измена», говоря о правительстве, которое отчаянно защищало страну в Первой Мировой войне. Через некоторое время большая часть из них оказались за пределами страны и до конца дней пытались вымолить прощение. Приведу слова Петра Струве: «Сейчас мы наконец-то поняли, как осторожно и бережно нужно было относиться к собственной стране и к общественной ситуации». В России очень любят заниматься самобичеванием. А слухи принимают за данность. Доверчивый у нас народ, сентиментальный. В конце 80-х его убедили, что не надо нам большой страны, давайте разделимся на несколько отдельных квартир, будем жить, как в Европе, и станем все счастливыми. Общественное мнение гласило: «Долой империю!». На протяжении 20 века обществоведы и интеллигенция прокалываются в том, что ложная идея становилась краеугольной и претендовала на преобразование мира. Хочу провести аналогию со своим университетом. Я совершенно категорично могу сказать: деструктивных процессов в университете не идет. И то, что мы делаем, поддерживается университетской общественностью. У меня достаточно оснований быть в этом уверенным. В 2003 году я был советником ректора и знаю, как отчаянно занимались дискредитацией реального претендента на власть Леонида Юрьевича Коссовича. Была самая настоящая война. Но по делам его узнаете его. За это время университет с 19 места в рейтинге вузов страны дошел до 11. Вот реальные дела. И они никак не согласуются с истерией, которая зачастую имеет место. Сегодня университет развивается как никогда динамично. И многие из тех людей, которые потеряли власть, считают, что наступило время реванша. Реванша не будет!.. Что касается негативных моментов, например, ситуации с Долговым, то они никак не являются показательными по отношению к огромному университетскому большинству, которое настроено созидательно, позитивно. И хочу заметить, никто из представителей нынешней университетской власти отчаянно к управлению вузом не стремился. Коссовича уговаривали, убеждали баллотироваться на пост ректора. Это крест. И я знаю, как ему тяжело работается. Мне, например, гораздо комфортнее общаться со студентами, а не по 14 часов находиться в этом кабинете. Когда я вхожу в аудиторию читать лекцию, крылья за спиной вырастают! Наша работа – это не устремления властолюбцев, это тяжелый труд по сохранению нашей родины – университета. Если касаться лично меня, то я знаю университет на атомарном уровне, такое ощущение, что родился в одной из аудиторий. И если я не буду выполнять вверенные мне функции, мой мир погибнет. Его надо защищать.

– Насколько я могу судить, сегодняшний управленческий аппарат в университете беспрецедентный по своим масштабам. И служба безопасности выделена в отдельное крупное подразделение.

– Я не считаю, что университетский аппарат управления громоздок. Команда очень эффективная. Такой динамики развития, какая наблюдается сейчас, раньше не было. Раньше десятилетиями в университете ничего не строилось – только титул был: императорский, потом советский, Трудового красного знамени. Можно говорить, что это случайное совпадение, что конкретное руководство здесь ни при чем. Неправда. Мы сумели наладить отношения с нашими партнерами в Государственной думе. Управляем согласованно. Слабой стороной предыдущей администрации было то, что порой интересы тщеславия, самолюбия, гордыни раздирали управленческий аппарат. Конкуренция была между отдельными проректорами. Мы же – братское сообщество.

– Так называемая служба безопасности рождает множество кривотолков. Прямо скажем, определенные ассоциации приходят на ум.

– Да бросьте вы. Мы обеспечиваем безопасность превентивными мерами. В каждом вузе есть служба безопасности. Аппарат, который возглавляет Михаил Лямин, призван обеспечивать такого уровня порядок, который позволяет решать проблемы учебные и научные. Если случилась история с подделыванием подписей преподавателя, не проректор же по воспитательной работе должен заниматься расследованием, искать мошенника.

– А задача борьбы с коррупцией ставится?

– Конечно. Если происходят какие-то нелегитимные вещи, проректор по безопасности должен быть в курсе и владеть ситуацией. Лямин все делает, исходя из должностной инструкции, основой его деятельности является устав СГУ. И не надо думать, что это силовая структура.

– Кстати, какова в целом по университету ситуация с коррупцией?

– Вуз под названием Саратовский государственный университет наименее коррумпированный среди всех саратовских вузов. Бывают некоторые погрешности, частные моменты, но системы, которая имеет место в некоторых других вузах, нет.

– Кроме внутренней оппозиции в лице Велихана Мирзеханова, на межвузовском поле вы имеете оппонентов?

– Образовательное пространство сегодня – это сфера отчаянных отношений конкуренции. Скоро в условиях демографического спада число мест в вузах сравняется с количеством школьников-выпускников. И за будущую нашу молодежь, за влияние на нее идет отчаянная борьба, и не всегда корректная. В этом смысле у наших оппонентов – руководителей других учебных заведений – есть желание представить университет как не очень серьезную организацию. При этом СГУ единственный в Саратове вуз, который хотя бы приближен к тому, чтобы попасть в пресловутую тридцатку вузов, которые выделены как приоритетные с точки зрения финансирования. А это инвестирование в область, в наших студентов, создание комфортных материальных условий для учебы.

К сожалению, за предыдущие годы не только в Саратовском университете, но и в области имело место много деструктивных процессов. Много из налогооблагаемой базы ушло в соседние регионы. Одна из немногих ценностей, которая сохранена, – это то, что Саратов университетский город. Тот, кто сражается с университетом, думает, что он победит в рыночной стихии. Никто не победит. Все проиграют. А если Велихан Салманханович Мирзеханов думает, что сражается с руководством университета, то он глубоко заблуждается. Он сражается с университетом, нанося моральный урон и обеспечивая дискредитацию горячо любимого нами вуза. Мы сейчас защищаем свое собственное пространство, в том числе от всякого рода сепаратистских настроений, которые деструктивны. Так вот, если мы сейчас уйдем во внутреннюю склоку, шансов войти в тридцатку у нас не окажется. Нам скажут: на что вы претендуете, если внутри своего коллектива не можете договориться. Причем, мы договорились, понимая, насколько в нашем образовательном пространстве сейчас переломный момент, но «все за, а Баба Яга против». В который раз повторюсь: тот, кто занимается шельмованием университета, думая, что он может выиграть, так же наивен, как демократы первой волны, верящие в наступление мира, рая, любви и порядка, достаточно уничтожить империю зла.

Беседовала Алина ЦОДИКОВА

По материалам RASKLAD.RU

№ 13 (121) 13 – 19 апреля 2006 года